Добавлено (26.12.2012, 13:45)
---------------------------------------------
До свидания, мистер Чипс
(Джеймс Хилтон)
Глава первая
С годами, причем, независимо от состояния здоровья, нападает порой сонливость и время тянется подобно неспешно шагающему на фоне сельского ландшафта стаду коров. Именно так чувствовал себя Чип в первую половину учебного года, когда день шел на убыль, и вскоре газовый светильник приходилось включать еще до проведения переклички учеников. Такой обычай связан с тем, что, во-первых, у него, как у какого-нибудь отставного капитана дальнего плавания, сформировался сложившийся за годы работы распорядок дня, которого Чип строго придерживался, а во-вторых, он снимал комнату у миссис Уикитт, чей дом находился напротив школы. И с тех пор, как старик вышел на пенсию, так пролетело свыше десятка лет, на протяжении которых у обоих временным эталоном пользовалось лишь внутреннее расписания школы, а отнюдь не Гринвич. «Миссис Уикитт! - обычно просил он своим высоким, не растерявшим былой бодрости отрывистым голосом, почти переходя на крик. – Вы не могли бы принести мне чашечку чая, пора уже: скоро детям делать уроки». С годами, приятно, устроившись возле камина, потягивать чай и слышать, как школьный звонок через дорогу позовет ребят на очередную перекличку или самостоятельные занятия, а может, обед или отбой. Чипс всегда подводил часы по последнему сигналу с бывшей работы, и затем, вернув на очаг оградительную решетку, выключал светильник, и ложился в постель читать детектив. Редко одолевая больше страницы, он быстро погружался в безмятежный сон, скорее похожий на углубленный сеанс спиритизма, нежели романтичное погружение в другой мир. И дневная, и ночная стороны жизни старика в равной степени были полны сновидений.

Да, годков становилось все больше, но, по его твердому убеждению, не болезней! И действительно, сам доктор Меривейл уверял: повода для беспокойства нет. «Дружище, да вы выглядите лучше меня! - обыкновенно восклицал тот после глотка хереса во время своих нечастых (примерно, два раза в месяц, или вроде того) визитов. – Вы проскочили тот возраст, когда все эти ужасные болячки так и липнут. Вы один из тех немногих счастливчиков, что умирают, как правило, во сне. Если, вообще, умирают… Вы настолько уникальны, старина, что предсказать что-либо нельзя». Но когда экс-директор подхватывал простуду или со стороны болот сильно дуло, Меривейл отводил миссис Уикитт из комнаты в коридор и говорил: «Почаще обращайте на него внимание. Легкие уже не те, сами понимаете: двойная нагрузка на сердце. Так-то с ним все в порядке, лишь дает о себе знать возраст. Но именно это, в конце концов, и есть наиболее частый и, увы, самый неотвратимый недуг».

Возраст, о господи, конечно, что же еще! А ведь его, еще ребенком, который только учился ходить, в 1848-м году взяли в Лондон на первую Всемирную выставку достижений промышленности, чем мало кто может похвастаться из ныне живущих. Чип даже помнил те дни (что само по себе феномен), когда в директорском кресле сидел еще Уезерби. Его предшественник оказался не молод. Шел 1870-ый год: легко запомнить – Франко-Прусская война началась. Поскольку кроме накопившейся за год усталости директорство в ненавистной из-за этого «Мелбери» мало что принесло, пришлось выставить кандидатуру на замещение вакансии в «Брукфилд скул». А вот здесь все понравилось почти с самого начала. В памяти запечатлелось первое собеседование при приеме на работу: за окном стоял жаркий июньский денек, всюду пахло цветами, удары по мячику битой то и дело доносились со стороны крикетного поля. Невысокого роста полнощекий мальчуган из команды школы «Барнхерст», с которой встречались хозяева, набрал тогда золотую сотню очков. Как такие вещи до мельчайших подробностей сохраняются в памяти не понятно! Уходящий руководитель проявил к нему отеческую заботу; и, по-видимому, бедняга сильно болел, поскольку не дотянул до конца лета, скончавшись так и не увидев, как приемник приступил к работе. Но, тем не менее, оба успели встретиться не раз и поговорить друг с другом.

Чипс нередко приходил к выводу, сидя у камина в доме миссис Викитт: «Наверное, я единственный человек, сохранивший яркие воспоминания о старике Уезерби». Именно яркие. Часто перед глазами всплывал тот разговор в директорском кабинете, наполненном пылью и лучами летнего солнца. «Вам еще жить да жить, мистер Чип, а «Брукфилд» - довольно старое заведение. Но сплав «молодость и возраст» дают порой прекрасный результат. Посвятите всего себя работе, и она отплатит вам сторицей. И не позволяйте проделывать над вами грязные трюки. Насколько я понял, э… дисциплина среди учеников не всегда была вашей сильной стороной в Мелбери, да?» - «Боюсь, что да, сэр». - «Не переживайте. Вы еще слишком молоды. Это дело поправимое. Здесь у вас появиться хороший шанс все исправить. Занять бескомпромиссную позицию с самого начала – вот в чем секрет успеха».

Что ж, вполне вероятно, поскольку Чипс не мог забыть, каким суровым испытанием стало полвека назад, в один сентябрьский вечер, первый раз наблюдать за тем, как его новые подопечные, в главной аудитории, готовятся делать уроки: полный зал пышущих энергией сорванцов, которые видеть в Чипсе очередную жертву для их проказ считали чуть ли не своим законным правом. И вот чисто выбритый, со стоячим воротником и вышедшими к тому времени из моды бакенбардами, новичок оказался в зависимости от настроения пяти сотен не страдающих угрызением совести «дикарей», для которых глумление над молодыми учителями считалось чем-то вроде и утонченного искусства, и азартной игры, и сложившейся традиции одновременно. Будучи вполне невинными созданиями поодиночке, вместе они являли собой непримиримую и грозную толпу. В память врезалась внезапно повисшая в помещении, стоило подняться на кафедру, тишина в сочетании с неуверенностью в себе, которую не смогли скрыть даже его воинственно сдвинутые брови. За спиной тикали большие настенные часы, а в ноздри ударил запах чернил и лака. Сквозь витражные стекла окон внутрь проникали кроваво-красные лучи заходящего солнца. Кто-то хлопнул крышкой парты. Быстро, не дав аудитории опомниться, нужно было показать, что безрассудных поступков в отношении директора делать не стоит. «Вы там в пятом ряду, рыженький, - как ваше имя?» - «Колли, сэр». – «Колли, значит. Отлично! Придется сто раз написать фразу, которую я вам дам».

И после этого мальчишек как будто подменили: свой первый раунд молодой наставник выиграл. И много лет спустя, когда бывший ученик, член городского управления Лондона, баронет и бог знает кто еще, отправил учиться своего (кстати, тоже рыжеволосого) отпрыска в «Брукфильд», Чипс сказал: «Колли, ваш отец был первый мальчуган, кого мне пришлось наказать по прибытии сюда четверть века назад. И, вижу, вы сейчас заслуживаете наказания ничуть не меньше, чем тогда он». Потом оба дружно рассмеялись. Громко хохотал и сэр Ричард, узнав о случившемся из воскресного письма сына.

И снова прошли годы, и гораздо более анекдотичную ситуацию преподнесла сама жизнь, выведя на арену еще одного Колли – внука первого провинившегося у Чипса представителя рода. На этот раз каждое слово директора сопровождалось вошедшим тогда у него в привычку звукосочетанием «гм»: «Колли, гм, вы – прекрасный образец унаследованных, гм, фамильных традиций. Дед в латинской грамматике так и не освоил, гм, абсолютный причастный оборот. Ох до чего ж бестолковый был! Отец сидел вон за той дальней (возле стены) партой, и подтвердил притчу, гм: яблоко от яблони недалеко падает! Но вы, как самый выдающийся, гм, бездарь семейства, останетесь, сдается мне, вне конкуренции!». Зал взорвался от смеха.

Да, невеселую шутку сыграла жизнь, сделав человека старым. И сейчас, когда шквальный осенний ветер теребил окна, и Чипс сидел возле камина, вслед за волнами радости и грусти по его лицу катились слезы. Вошедшая с чашкой чая миссис Уикитт так и не могла понять, смеется он или плачет. Наверное, не знал этого и сам Чип.